Неточные совпадения
Существенные результаты такого учения заключались в следующем: 1) что работать
не следует; 2)
тем менее надлежит провидеть, заботиться и пещись [Пещи́сь — заботиться, опекать.] и 3) следует возлагать упование и созерцать — и ничего больше.
Как нарочно, это случилось в
ту самую пору, когда страсть к законодательству приняла в нашем отечестве размеры чуть-чуть
не опасные; канцелярии кипели уставами, как никогда
не кипели сказочные реки млеком и медом, и каждый устав весил отнюдь
не менее фунта.
В конце мая, когда уже всё более или
менее устроилось, она получила ответ мужа на свои жалобы о деревенских неустройствах. Он писал ей, прося прощения в
том, что
не обдумал всего, и обещал приехать при первой возможности. Возможность эта
не представилась, и до начала июня Дарья Александровна жила одна в деревне.
— Нет, душа моя, для меня уж нет таких балов, где весело, — сказала Анна, и Кити увидела в ее глазах
тот особенный мир, который ей
не был открыт. — Для меня есть такие, на которых
менее трудно и скучно….
Он нисколько
не интересовался
тем, что он сам говорил, еще
менее тем, что они говорили, и только желал одного — чтоб им и всем было хорошо и приятно.
Ему и в голову
не приходило подумать, чтобы разобрать все подробности состояния больного, подумать о
том, как лежало там, под одеялом, это тело, как, сгибаясь, уложены были эти исхудалые голени, кострецы, спина и нельзя ли как-нибудь лучше уложить их, сделать что-нибудь, чтобы было хоть
не лучше, но
менее дурно.
Ему
не то было досадно, что
не он получил это место, что его, очевидно, обошли; но ему непонятно, удивительно было, как они
не видали, что болтун, фразер Стремов
менее всякого другого способен к этому.
«Я, воспитанный в понятии Бога, христианином, наполнив всю свою жизнь
теми духовными благами, которые дало мне христианство, преисполненный весь и живущий этими благами, я, как дети,
не понимая их, разрушаю,
то есть хочу разрушить
то, чем я живу. А как только наступает важная минута жизни, как дети, когда им холодно и голодно, я иду к Нему, и еще
менее, чем дети, которых мать бранит за их детские шалости, я чувствую, что мои детские попытки с жиру беситься
не зачитываются мне».
Левин чувствовал всё более и более, что все его мысли о женитьбе, его мечты о
том, как он устроит свою жизнь, что всё это было ребячество и что это что-то такое, чего он
не понимал до сих пор и теперь еще
менее понимает, хотя это и совершается над ним; в груди его всё выше и выше поднимались содрогания, и непокорные слезы выступали ему на глаза.
Слова кондуктора разбудили его и заставили вспомнить о матери и предстоящем свидании с ней. Он в душе своей
не уважал матери и,
не отдавая себе в
том отчета,
не любил ее, хотя по понятиям
того круга, в котором жил, по воспитанию своему,
не мог себе представить других к матери отношений, как в высшей степени покорных и почтительных, и
тем более внешне покорных и почтительных, чем
менее в душе он уважал и любил ее.
Другая женщина,
менее внимательная,
не знавшая Анны прежде и в особенности
не думавшая
тех мыслей, которые думала Дарья Александровна дорогой, и
не заметила бы ничего особенного в Анне.
«Послушайте, Максим Максимыч, — отвечал он, — у меня несчастный характер: воспитание ли меня сделало таким, Бог ли так меня создал,
не знаю; знаю только
то, что если я причиною несчастия других,
то и сам
не менее несчастлив; разумеется, это им плохое утешение — только дело в
том, что это так.
Конечно, я знаю, что ты занят иногда учеными предметами, любишь читать (уж почему Ноздрев заключил, что герой наш занимается учеными предметами и любит почитать, этого, признаемся, мы никак
не можем сказать, а Чичиков и
того менее).
Коцебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору — девица Зяблова, прочие лица были и
того менее замечательны; однако же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и узнал, что афиша была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону: узнать, нет ли там чего-нибудь, но,
не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складывать все, что ни попадалось.
— Нет,
не брежу… — Раскольников встал с дивана. Подымаясь к Разумихину, он
не подумал о
том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего
менее расположен, в эту минуту, сходиться лицом к лицу с кем бы
то ни было в целом свете. Вся желчь поднялась в нем. Он чуть
не захлебнулся от злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
Одним словом, я вывожу, что и все,
не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди,
то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, — более или
менее, разумеется.
Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти
не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или
менее) и
тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с
тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или
менее).
Думали, что собственное признание преступника необходимо было для его полного обличения, — мысль
не только неосновательная, но даже и совершенно противная здравому юридическому смыслу: ибо, если отрицание подсудимого
не приемлется в доказательство его невинности,
то признание его и
того менее должно быть доказательством его виновности.
И чем более наблюдал он любителей споров и разногласий,
тем более подозрительно относился к ним. У него возникало смутное сомнение в праве и попытках этих людей решать задачи жизни и навязывать эти решения ему. Для этого должны существовать другие люди, более солидные,
менее азартные и уже во всяком случае
не полубезумные, каков измученный дядя Яков.
Уроки Томилина становились все более скучны,
менее понятны, а сам учитель как-то неестественно разросся в ширину и осел к земле. Он переоделся в белую рубаху с вышитым воротом, на его голых, медного цвета ногах блестели туфли зеленого сафьяна. Когда Клим,
не понимая чего-нибудь, заявлял об этом ему, Томилин,
не сердясь, но с явным удивлением, останавливался среди комнаты и говорил почти всегда одно и
то же...
— Возможно. Но
не менее возможно и
то, что было в пятом году, 9 Января. Вы знаете, что тогда было?
— Вы очень много посвящаете сил и времени абстракциям, — говорил Крэйтон и чистил ногти затейливой щеточкой. — Все, что мы знаем, покоится на
том, чего мы никогда
не будем знать. Нужно остановиться на одной абстракции. Допустите, что это — бог, и предоставьте цветным расам, дикарям тратить воображение на различные, более или
менее наивные толкования его внешности, качеств и намерений. Нам пора привыкнуть к мысли, что мы — христиане, и мы действительно христиане, даже тогда, когда атеисты.
«Короче, потому что быстро хожу», — сообразил он. Думалось о
том, что в городе живет свыше миллиона людей, из них — шестьсот тысяч мужчин, расположено несколько полков солдат, а рабочих, кажется,
менее ста тысяч, вооружено из них, говорят,
не больше пятисот. И эти пять сотен держат весь город в страхе. Горестно думалось о
том, что Клим Самгин, человек, которому ничего
не нужно, который никому
не сделал зла, быстро идет по улице и знает, что его могут убить. В любую минуту. Безнаказанно…
Это повторялось на разные лады, и в этом
не было ничего нового для Самгина.
Не ново было для него и
то, что все эти люди уже ухитрились встать выше события, рассматривая его как
не очень значительный эпизод трагедии глубочайшей. В комнате стало просторней,
менее знакомые ушли, остались только ближайшие приятели жены; Анфимьевна и горничная накрывали стол для чая; Дудорова кричала Эвзонову...
Он видел, что Макаров уже
не тот человек, который ночью на террасе дачи как бы упрашивал, умолял послушать его домыслы. Он держался спокойно, говорил уверенно. Курил меньше, но, как всегда, дожигал спички до конца. Лицо его стало жестким,
менее подвижным, и взгляд углубленных глаз приобрел выражение строгое, учительное. Маракуев, покраснев от возбуждения, подпрыгивая на стуле, спорил жестоко, грозил противнику пальцем, вскрикивал...
Ольга, как всякая женщина в первенствующей роли,
то есть в роли мучительницы, конечно,
менее других и бессознательно, но
не могла отказать себе в удовольствии немного поиграть им по-кошачьи; иногда у ней вырвется, как молния, как нежданный каприз, проблеск чувства, а потом, вдруг, опять она сосредоточится, уйдет в себя; но больше и чаще всего она толкала его вперед, дальше, зная, что он сам
не сделает ни шагу и останется неподвижен там, где она оставит его.
Вера и бабушка стали в какое-то новое положение одна к другой. Бабушка
не казнила Веру никаким притворным снисхождением, хотя, очевидно,
не принимала так легко решительный опыт в жизни женщины, как Райский, и еще
менее обнаруживала
то безусловное презрение, каким клеймит эту «ошибку», «несчастье» или, пожалуй, «падение» старый, въевшийся в людские понятия ригоризм,
не разбирающий даже строго причин «падения».
На лице его можно было прочесть покойную уверенность в себе и понимание других, выглядывавшие из глаз. «Пожил человек, знает жизнь и людей», — скажет о нем наблюдатель, и если
не отнесет его к разряду особенных, высших натур,
то еще
менее к разряду натур наивных.
Чем
менее Райский замечал ее,
тем она была с ним ласковее, хотя, несмотря на требование бабушки,
не поцеловала его, звала
не братом, а кузеном, и все еще
не переходила на ты, а он уже перешел, и бабушка приказывала и ей перейти. А чуть лишь он открывал на нее большие глаза, пускался в расспросы, она становилась чутка, осторожна и уходила в себя.
Он был
не то что развязен, а как-то натурально нахален,
то есть все-таки
менее обидно, чем нахал, выработавший себя перед зеркалом.
Теперь сделаю резюме: ко дню и часу моего выхода после болезни Ламберт стоял на следующих двух точках (это-то уж я теперь наверно знаю): первое, взять с Анны Андреевны за документ вексель
не менее как в тридцать тысяч и затем помочь ей напугать князя, похитить его и с ним вдруг обвенчать ее — одним словом, в этом роде. Тут даже составлен был целый план; ждали только моей помощи,
то есть самого документа.
Кроме глаз ее нравился мне овал ее продолговатого лица, и, кажется, если б только на капельку были
менее широки ее скулы,
то не только в молодости, но даже и теперь она могла бы назваться красивою.
Не ревновал тоже и к
тому, что он говорил с ним как бы серьезнее, чем со мной, более, так сказать, положительно и
менее пускал насмешки; но я был так тогда счастлив, что это мне даже нравилось.
Характер этих рассказов был странный, вернее
то, что
не было в них никакого общего характера; нравоучения какого-нибудь или общего направления нельзя было выжать, разве
то, что все более или
менее были умилительны.
Мы думали, что бездействие ветра протянется долгие дни, но опасения наши оправдались
не здесь, а гораздо южнее, по
ту сторону экватора, где бы всего
менее должно было ожидать штилей.
Ноги у всех более или
менее изуродованы; а у которых «от невоспитания, от небрежности родителей» уцелели в природном виде,
те подделывают, под настоящую ногу, другую, искусственную, но такую маленькую, что решительно
не могут ступить на нее, и потому ходят с помощью прислужниц.
Из хозяев никто
не говорил по-английски, еще
менее по-французски. Дед хозяина и сам он, по словам его, отличались нерасположением к англичанам, которые «наделали им много зла»,
то есть выкупили черных, уняли и унимают кафров и другие хищные племена, учредили новый порядок в управлении колонией, провели дороги и т. п. Явился сын хозяина, здоровый, краснощекий фермер лет двадцати пяти, в серой куртке, серых панталонах и сером жилете.
Теперь еще у меня пока нет ни ключа, ни догадок, ни даже воображения: все это подавлено рядом опытов, более или
менее трудных, новых, иногда
не совсем занимательных, вероятно, потому, что для многих из них нужен запас свежести взгляда и большей впечатлительности: в известные лета жизнь начинает отказывать человеку во многих приманках, на
том основании, на каком скупая мать отказывает в деньгах выделенному сыну.
Наконец мы, более или
менее, видели четыре нации, составляющие почти весь крайний восток. С одними имели ежедневные и важные сношения, с другими познакомились поверхностно, у третьих были в гостях, на четвертых мимоходом взглянули. Все четыре народа принадлежат к одному семейству если
не по происхождению, как уверяют некоторые, производя, например, японцев от курильцев,
то по воспитанию, этому второму рождению, по культуре, потом по нравам, обычаям, отчасти языку, вере, одежде и т. д.
Не лучше ли, когда порядочные люди называют друг друга просто Семеном Семеновичем или Васильем Васильевичем,
не одолжив друг друга ни разу, разве ненарочно, случайно,
не ожидая ничего один от другого, живут десятки лет,
не неся тяжеcти уз, которые несет одолженный перед одолжившим, и, наслаждаясь друг другом, если можно, бессознательно, если нельзя,
то как можно
менее заметно, как наслаждаются прекрасным небом, чудесным климатом в такой стране, где дает это природа без всякой платы, где этого нельзя ни дать нарочно, ни отнять?
За месяц
тому назад Нехлюдов сказал бы себе, что изменить существующий порядок он
не в силах, что управляет имением
не он, — и более или
менее успокоился бы, живя далеко от имения и получая с него деньги.
Дьячок же между
тем не переставая сначала читал, а потом пел попеременкам с хором из арестантов разные славянские, сами по себе мало понятные, а еще
менее от быстрого чтения и пения понятные молитвы.
Чувство это
не имело ничего общего ни с первым поэтическим увлечением, ни еще
менее с
тем чувственным влюблением, которое он испытывал потом, ни даже с
тем чувством сознания исполненного долга, соединенного с самолюбованием, с которым он после суда решил жениться на ней.
Рассуждение о
том, что
то, что возмущало его, происходило, как ему говорили служащие, от несовершенства устройства мест заключения и ссылки, и что это всё можно поправить, устроив нового фасона тюрьмы, —
не удовлетворяло Нехлюдова, потому что он чувствовал, что
то, что возмущало его, происходило
не от более или
менее совершенного устройства мест заключения.
В окружном же суде он служил со времени открытия судов и очень гордился
тем, что он привел к присяге несколько десятков тысяч человек, и что в своих преклонных годах он продолжал трудиться на благо церкви, отечества и семьи, которой он оставит, кроме дома, капитал
не менее тридцати тысяч в процентных бумагах.
То, что в продолжение этих трех месяцев видел Нехлюдов, представлялось ему в следующем виде: из всех живущих на воле людей посредством суда и администрации отбирались самые нервные, горячие, возбудимые, даровитые и сильные и
менее, чем другие, хитрые и осторожные люди, и люди эти, никак
не более виновные или опасные для общества, чем
те, которые оставались на воле, во-первых, запирались в тюрьмы, этапы, каторги, где и содержались месяцами и годами в полной праздности, материальной обеспеченности и в удалении от природы, семьи, труда, т. е. вне всех условий естественной и нравственной жизни человеческой.
Дело в
том, что Константин Бахарев был упрям
не менее отца, а известно, что двум медведям плохо жить в одной берлоге.
Социальная утопия Маркса,
не менее чем Фурье, заключает в себе идею совершенного, гармонического состояния общества, т. е. веру в
то, что таким может быть царство Кесаря.
Стреляющий и колющий солдат
менее ответствен за убийство, чем
тот, в ком есть руководящая воля к победе над врагом, непосредственно
не наносящая физического удара.
Много наименований можно давать человеческому типу, но человек
менее меняется, чем это кажется по его внешности и его жестам, он часто менял лишь свою одежду, надевал в один период жизни одежду революционера, в другой период одежду реакционера; он может быть классиком и может быть романтиком,
не будучи ни
тем ни другим в глубине.